|
Этот самый тёплый февраль
Пришла домой наконец-то. Холодно. Все время мерзну, что за напасть. Ну никак не могу отогреться. Где ты?… Так давно… Была на чертовой Презентации, Полосатый, ты должен был там появиться, почему, интересно, не пришел, я так надеялась, правда. Нужна она мне эта Презентация, так её, и вот так. Замерзла, как цуцик на морском дне. Что за напасть. Скучно все время мне без него, черт. Ничего не радует, если его нет. Ну правильно, ведь я куда - нибудь иду, только если есть надежда его увидеть. И она не оправдывается, не оправдывается… Так, горячая вода сегодня пойдет или нет? Надо позвонить что ли, узнать, где его носит. Не подходит, ну давай, я знаю, ты дома. Где ты?… Я так скучаю…. Я тебе скажу: "Ты такой красивый. Женись на мне". Только сними трубку. Где ты?… Опа, ничего себе, как из трубки дует, прямо как с Северного полюса. Наверное, где-то на линии форточка открыта, чертовы сквозняки. Везде сквозняки. Холодно. Как это… Так уже было… Давно… З…И… М… А… * * * И тогда зима началась. Мгновенно, на раз выросли сугробы, исчезли цветные краски, птицы превратились в камни, стало темно. Нам было так страшно, но мы пели, грели друг другу пальцы дыханием, гуляли, пили пиво, придумывали сказки и рассказывали их друг другу на ночь по телефону. В общем, делали вид, что ничего не произошло, втайне надеясь перетерпеть как-нибудь, надеясь, что ещё чуть-чуть и всё будет как раньше, даже лучше, ещё чуть-чуть, надо только бороться, продолжать жить, как жили. Но постепенно мы стали встречаться все реже, и встречи эти становились всё короче, всё короче, а потом вовсе сошли на нет. Я до последнего не отказывалась от попыток отыскать дорогу к Полосатому, тот единственно верный путь, пройдя по которому можно будет остаться рядом с ним, пока, наконец, не упала, как падает на лету околевший от холода воробей. Я замерзла тогда насмерть, и то, что вернулось домой, не было уже мною. Это было так давно, как будто и не было, как будто я сама это придумала. Я питалась горячим чаем и спала на батарее. Зима победила окончательно, ведь у неё было так много союзников, главный из которых - время. Да, в этом году, похоже, время приняло её сторону, а я осталась совсем одна. Все силы я бездарно потратила на поиски Полосатого и сдалась до обидного легко. Внутри у меня теперь нет ничего, кроме сухого льда, зима победила. Ну что ж… А Полосатый… Я не видела его очень давно. Он остался где-то там, за снегом, зима отрезала все пути к нему, хотя теперь это безразлично. Я видела тонкую дорожку его следов между сугробов где-то в Интернете, даже было пошла по ним, но внезапно навалившаяся смертельная усталость подкосила меня, и я навсегда отказалась от поисков. Я редко выходила из дому без крайней необходимости. С Друзьями мы продолжали созваниваться, правда, нечасто, ещё реже встречались в Клубах, куда приходили в поисках лета. Клубное лето сделано из пластмассы, но оно, по крайней мере, помогает не забывать, что кроме зимы есть ещё что-то, чего стоит дождаться. Голоса в телефонной трубке становились все тише, и я боялась встречаться с их обладателями, потому что каждый раз они были всё прозрачнее и прозрачнее, и я понимала, что со мной происходит то же самое. Зима точила нас, кого-то медленно и незаметно, кого-то так стремительно. Мы с Мэник на прошлой недели встречались в Условном Месте, сидели на лавке, глазели по сторонам. Горянка пролетела мимо, не заметив, потом Синий остановился рядом, поговорил со Своими и ушел, даже не взглянув. Вот и все. От нас осталось совсем мало, почти ничего. Мы смотрели друг друга с тоской, чувствуя близость конца. Друг друга мы видели, да, но нельзя обманываться, это происходило лишь потому, что мы так хорошо знали друг друга и так не хотели друг друга терять, что подсознательно дорисовывали недостающие контуры, добавляли краски, отказываясь верить в то, что исчезаем и осталось недолго. Тоска сменилась безразличием, безразличие снова тоской. Мне звонил Маленький Гений, его было еле слышно, он сказал, что больше не видит отражения в зеркале. Через пару дней я хотела узнать, как он там, но открыв телефонную книгу, обнаружила, что его номер исчез. Маленького Гения больше не было. Хомяк давал о себе знать регулярно, ему было всё хуже, но он не сдавался. Он - мечтатель, этот Хомяк. Он отчаянно надеется и так яростно мечтает, мечта - это все, что от него осталось теперь. Я смотрю на него и вижу воплощение слов Ницше: "У кого есть ЗАЧЕМ жить, выдержит почти любое КАК". Он живет своею мечтой, и она обретает четкость и краски, не давая Хомяку пропасть в колючей белизне зимы. Мне только страшно представить, что будет, если он вдруг осознает, что она несбыточна. Разочарование - универсальный растворитель для любой мечты, достаточно одной лишь капли, и мы потеряем Хомячка навсегда. Ну а пока он звонил мне, звонил каждый день, и кричал, понимая, что его голос тише и тише, он все кричал. - Аллё. - Привет, это я! - Здравствуй, Хомочка, как дела? Он говорил, говорил. А я слушала и смотрела на зеркало. Зеркало было совершенно черное. Что лучше: сходить на МультФильмы или съесть пять килограммов бананов (те же деньги)? Вороны, наверное, растут на деревьях. Друзья будут ждать меня на Чистых, купят мне коржик и чай, а я буду опаздывать, и они захавают мои ништяки. Когда на басе рвется самая толстая струна, получается не бас, а балалайка, и того человека, которому можно убрать в рюкзак порванную струну, больше нет. Рисунок назывался очень красиво: "Все скамейки промокли, все деревья заржавели". Можно ещё встать, согреть чаю, полить цветы, включить музыку, покрутиться в Интернете, можно, но не хочется. Ничего не хочется. Зачем. - Хомка, нас с Мэник уже не видно… Нас уже почти нет… - Я вчера слышал по радио, как говорили про весну! Она уже совсем скоро, представляешь! На улице греет солнце! Греет! Пару недель ещё, чуть-чуть ещё! Держись, Иф-иф, мы уже почти сделали это! Снег растает, и мы без труда отыщем Полосатого, вот увидишь! Он поедет куда-нибудь пиво пить, а мы тут как тут! Классно! Мы его скоро встетим! Хомка ведь не знал, что у меня нет пары недель. Пара дней - вот что у меня осталось. Если бы весна была завтра. Была завтра, была завтра. Ручьи везде, куртки нараспашку, и мы, прозрачные-прозрачные, выходим из домов, идем по улицам, жмурясь от света, улыбаясь на пятна бензина в лужах, пинаем снег в черных ожогах, встречаемся, занимаем любимые лавки, на глазах обретая плотность и яркость, и, наконец, смеёмся, запрокинув головы к солнцу, смеёмся громко, в полную силу, по-настоящему. - Нет, ты представляешь, 8 утра - солнце светит! 5 дня - а оно продолжает светить! И так много дней подряд! Ручьи побегут, будем корабли пускать! Я вот это все думаю, и мысли эти - это как если моя душа - сугроб, а эти мысли - это кипятильник в этот сугроб опустили! Ты смотрела в окно? Там такая оттепель! Там солнце вернулось! Это не весна, конечно, но это только пока, она уже на подступах, ещё будет снег, но ненадолго, нет, ненадолго! А там оттепель! Я почувствовала тепло на щеке. Через задернутые от вида на миллионы километров снега шторы прорывался маленький солнечный луч и робко грел мне щёку. Я собралась, резко встала и отдернула занавески. Это действительно было солнце, всамделишное, даже расквасившее снег на дороге. Сердце вспомнило, что должно делать не 10 ударов в минуту, и пустилось вскачь, пытаясь наверстать упущенное. Оно билось всё быстрее под ледяной коркой. - Хомяк! Ему надо помочь! Солнце за зиму разучилось греть! А если мы тоже что-нибудь сделаем, надо что-то делать, чтобы весна пришла быстрее, мы не можем ждать недели, время вышло, весна нужна немедленно! - Но что мы можем поделать, ты же знаешь главное слово - ПОСТЕПЕННО. - Хомяк, ты что говорил про кипятильник? - Ну это… Что у меня внутри сугроб… - Мы вскипятим зиму, и будет весна на скорую руку! Хоть такая, но весна! - Иф, ты знаешь… Я перезвоню! Я судорожно рылась в ящике стола. Черт, у меня был кипятильник, я же помню! Вот он, он! Пристегнув к удлинителю, я свесила его из окна в ближайший сугроб и включила в розетку. Через час сугроб превратился в ручей. Необходимо было срочно поделиться с остальными. Мы поможем солнцу. Мы вскипятим зиму! - Мэник, надо бороться со снегом! - Я пыталась вчера его пропылесосить, но расчистила только дорожку у подъезда, а потом с пылесосом что-то случилось, я его развинтила, там внутри вода откуда-то… - Снег надо не пылесосить, его надо плавить! У тебя кипятильник есть? Я звонила, Хомяк звонил, Мэник звонила, и дальше по цепочке, все больше кипятильников падало из окон. Солнце лилось с неба. Зима пузырилась и плавилась, мы отбирали её время, точили её, как она точила нас целую вечность. На следующий день я проснулась с мыслью о Полосатом. Мой солнечный мальчик, я вспомнила тебя! Мой солнечный, солнечный мальчик, мы познакомились весной, летом я боролась за тебя, даже осенью я продолжала бороться за тебя, а зима, она забрала все силы, и я забыла тебя, мой солнечный. Но теперь я вспоминаю тебя, я тебя найду. Я быстро привела себя в порядок, насколько это было возможно, так как, если взглянуть правде в глаза, приводить в порядок было уже почти нечего. Пусть теперь всё с нуля, даже хуже, из минуса, но я добьюсь своего. "Все занесла зима, но я найду тебя, тебя, тебя, тебя! ТЕБЯ!" Солнечный. Но тут я обнаружила, что мой кипятильник сгорел. Наверно, это без разницы, кипятильником больше, кипятильником меньше, но я должна, просто обязана принимать в этом участие, у меня с зимой свои, личные, болезненные счеты. Я пошла в магазин "Электротовары". Ведь если я что-то в чем-то понимаю, кипятильники - это электротовар. Но их там не было, не было их и в "Хозяйственном". Я объездила ещё парочку подобных заведений. Безрезультатно. Решив не терять попусту времени, я вернулась домой, вооружилась телефонным справочником и стала обзванивать все места, в которых, по моему разумению, можно было надыбать новый кипятильник. Я уже готова была отчаяться, как кипятильники, к счастью, обнаружились в "Хозтоварах №134" в каком-то кукуеве. Пока я съездила туда и обратно, наступил вечер. Я шла через сумерки и тихо радовалась, глядя на похожие на серпантин провода, свисающие из окон тут и там, и на покалеченные сугробы. Дома, пока грелся чай, я сидела на подоконнике спиной на улицу и, запрокинув голову, смотрела на звезды. Я попыталась вспомнить улыбку Полосатого, сразу не смогла, но постепенно нарисовала её для себя и улыбнулась в ответ. Мы ещё обязательно встретимся, даже завтра, может быть встретимся. Встретимся завтра. Утром я высунулась в окно и увидела асфальт. Привет, сухой асфальт, давно не виделись! А ты не изменился, я так рада! Я вышла на улицу и потопала в сторону Чистых. Сугробы почти исчезли. Тут кто-то в буквальном смысле сбил меня с ног. - Здорово! Неплохо выглядишь, ты, жертва тяжкой зимовки! Я-то боялся, что ты уже богу душу готовишься отдать! - Салют, Хомка! Мы ещё повоюем! - Пойдем скорее со мной, у меня… - Слушай, у меня срочное дело, я… - Нет, ты послушай, я вчера весь день листья из бумаги вырезал и на дерево приклеивал, а они, представляешь, за ночь прижились. У меня во дворе зелёное дерево! Пойдем! Ты, наверно, уже и не помнишь, как выгладят листья с деревьями. Деревья с листьями. Солнечный, солнечный… Листва на ветру шелестела, посылаю золотые блики солнца нам на лица. Это так красиво. И мы стали ещё вырезать листики и клеить их на другие деревья. Мы разорили все канцелярские магазины в округе, извели целую кипу цветной бумаги, черт знает сколько клея, затупили пару ножниц, устали, как собаки, но зато теперь весь двор оделся зеленью, а больше нам ничего и не надо было для счастья. Ничего, или почти ничего… Мы тогда сидели на камнях и не боялись замерзнуть, потому что солнце так грело, так грело. Я смотрела на твой профиль, ни о чем не думая, просто смотрела на тебя, ты, мой солнечный, не чувствовал моего присутствия, зато я чувствовала твое отсутствие. Где ты был тогда, где ты теперь? Завтра, завтра, завтра… Я проснулась от грохота. С грохотом валился снег. Огромные хлопья тяжело рушились с неба, подминая под себя все. За окном царство серого. Ничего, кроме плотной пелены серого цвета. Вместо воздуха только лед. Всё вокруг дышало каменным холодом. Лед. Слезы задушили меня. Я не успела, я опоздала, солнечный… А потом лед сковал меня намертво. Лед так жег меня изнутри, что было больно, пальцы и лоб ломило от холода. Я поплелась в ванну, открыла горячую воду. Бесполезно, все бесполезно, зима победила. И откуда у неё столько сил, не знаю. Впрочем, какая разница. У меня нет никакого желания… То есть в принципе нет никакого желания. Полосатый исчез навсегда. Это было понятно давно, так давно. Да, я помню, я поняла, что он исчез навсегда, и сразу пришла зима, а сердце превратилось в сухой лед. И стало ни до чего. Тут я испугалась. А вдруг зима идет из самой меня, вдруг она внутри, а не снаружи, и, значит, не кончится никогда. Полосатый ушел, и зима захватила меня, поработила, и теперь уже не растопить ледяное сердце, сердце льда. Если зима внутри меня? В глазах было темно. Я чувствовала такое глубокое и безнадежное отчаяние, такое, какое граничит уже с полным безразличием. Руки опустились. Если зима внутри. Я должна это проверить, должна посмотреть. Я взяла бритву. Я аккуратно, но с силой, провела ею от запястья вверх по левой руке. 02-03.03.01 |