ВЕЧЕР ДОМА В офисе стоял страшный ор и мат. Сеть рухнула, вирус добрался до сервака, слава богу, выяснить, кто наградил нашу маленькую контору этой заразой, было уже невозможно - вирус по третьему кругу пересылал себя с компа на комп. От этого мне было легче, но не намного. Я не могла объяснить самой себе, что меня, так называемого "уверенного пользователя", заставило пойти по ссылке "ЛуДШий архив нелегальных мп3". Ну да поздно теперь. Очень хотелось домой, но свалить до конца рабочего дня не представлялось возможным - позорное бегство выдало бы меня с головой. На воре шапка горит. Я вылезла на улицу покурить. Погода богомерзкая: холодрыга, небо серое, непрозрачное и как будто скользкое, плотный мелкий дождь, в лужах гниют окурки, листья каштана начали желтеть по краям. Тоска, короче. Тут во двор зашло, сутулясь и шаркая, нечто в длинном черном плаще с острым капюшоном. Всё, пиздец-приплыли, подумала я. За мной. Нечто прошкандыбало мимо и скрылось в соседнем подъезде. С дипломатом ходит, надо же. Коса вышла из моды уже, наверное. Я докурила и стояла мерзла, жалея себя и одновременно кляня за ламмерство. Откуда-то с улицы раздался вой сирен скорой, дернув нервы так, словно скребанули вилкой по тарелке. Домой, блин, скорее. - Иди домой, работать сегодня придется только мне, - буркнул Миха-программист, трахаясь с раскоряченной девкой на экране моего монитора, которая появлялась при попытке открыть любую прогу. Народ вяло собирался. Особого приглашения мне не потребовалось: с горящими от стыда ушами я вылетела из офиса первой. Домой, домой, домой. К маме. В кои-то веки проведу вечер с родными. Зонт в спешке забыла, зажигалка не хотела работать под дождем, предательски потекла тушь. В метро, услышав шум приближающегося поезда, я пустилась вниз по эскалатору вприпрыжку. Подножку какого-то пьяного гопника заметила, когда уже летела со ступеней в гранитный пол. Рухнув на руки и лицо, успела услышать, как треснули колготки. "Блять. Блять. 150 рублей. Первый раз надела", - крутилось в башке, когда я, спотыкаясь, ворвалась в закрывающиеся двери вагона. Прижимая шарф к разбитой губе, я забилась в угол. Попробовала языком передние зубы - шатаются. Запах прокисшего пота пробивался через запах кожаных курток и мешался с запахом прокисших духов и перегара. Взгляды окружающих были обращены куда-то внутрь их душ. Судя по выражениям лиц, смотреть там было не на что. Ровно за 23 секунды до полной остановки поезда на станции, люди дружно вставали, семеня на шатком полу, подходили к дверям и, сгрудившись, как бараны, ждали, когда их выпустят. Потом, не размыкая рядов, мелкими шажками топали на выход. Я заметила, что они даже моргать перестали. Перестали быть личностями, слипались серыми щеками, булькали и всасывались друг в друга, из пор их тел выходил зеленый газ, они отравляли мой воздух. Я почти расстроилась, что как обычно не дождалась последнего поезда, где кроме меня на весь состав 5-6 человек, по которым сразу видно - вот убийца, вот фея, вот художник, а если кто и есть из этой серо-коричневой, пористой от гнили массы, то он так напуган, что претворяется спящим мертвым сном. Деваться некуда, полтора часа визуального контакта с этим контингентом мне обеспечено. В родном районе звенела посудой и орала блатные песни, терзая расстроенные гитары, пьяная гопота. Стоило свернуть в первую же подворотню, как началось. - Дэушка! Дэушка! Эй, красавица! "Идите в жопу все, все идите в жопу…" - бессильная злоба повалила из ушей черным дымом. Меня догнали и развернули, схватив за локоть. Двое. Черные кожаные куртки, жирные шеи. Я попыталась изобразить любезность на перекошенной физиономии. Увидев мою разбитую, перемазанную тушью морду, эти долбоебы впали в задумчивость, замерев с открытыми варежками. У одного зазвонил сотовый, что вывело его из оцепенения: - Да… Да, мам… Я в этом, бля… Перово. Ага, пока. Вы, - говорю им, - не в Перово. - А где, бля? - В Кузьминках. - Где, бля? - В Кузьминках. Вон там метро. Ехать с пересадкой. Лучше вот там тачку стопаните, за полтинник доедете, тут на тачке 10 минут и будете в Перово. - А… Я развернулась и пошла прочь. Даже "спасибо" не сказали. Дома мать молча сидела в темноте перед мерцающим телевизором. Я включила свет и увидела, что у неё подбит глаз. Понятно, опять отец являлся. Он хоть и помер довольно давно, но периодически заходил, плюхался перед ящиком, щелкал пультом, а потом начинал вспоминать старые обиды, орать, переворачивать мебель, бил чаще мать, реже меня, почти никогда не огребала Маринка - она совсем мелкая была, когда мы с матерью отправили его на тот свет. Давно не появлялся, ну вот опять. Стол на кухне был опрокинут, на полу сидела Маринка и доедала осколки побитой посуды. - Совсем ошалела от страху?! - разоралась я, - у тебя язва, острое есть нельзя!!! Эта идиотка только обиженно поджала губы и поплелась в ванную. Наверху взревела электродрель, наверное, сосед пришел с работы и что-нибудь чинит. Маринка оставила включенным радиоприемник, и я прибавила громкости, чтобы заглушить дрель. Судя по тому, что звуки, несущиеся из приемника, не сильно отличались от соседских, мы слушали радио Ультра. В комнате вдруг с утроенной силой заспорил о чем-то телевизор. Маме тоже плохо слышно. Поужинать бы, что ли. Я плюхнулась на диван рядом с матерью и пристроила тарелку себе на пузо. Мама покосилась на меня и изобразила на лице недовольство: - Опять жрешь на ночь всякую химию?! У меня сразу затряслись руки. С тех пор как в один из своих визитов отец кинул в меня молотком, угодив в голову, я стала очень раздражительной. Очень, очень раздражительной! Я вскочила, стиральный порошок из опрокинутой тарелки рассыпался по всему ковру. Чеканя шаг, я подошла к подоконнику, схватила первый попавшийся цветочный горшок, выдернула и вышвырнула к черту герань, и принялась демонстративно есть, зачерпывая землю полными ложками. - Не смей мне характер показывать! - мамин голос сорвался на визг, - Все взрослые стали, самостоятельные! Мать и слова не скажи! Рта не открой в собственном доме! Всё, больше и не дождетесь! Дверь в нашу с ней комнату хлопнула, щелкнула задвижка. Опять до утра мерзнуть на узком диване с выбитыми пружинами. Маринка подозрительно застряла в ванной. Я хотела отмыть от лица грязь, слюни и косметику, прежде чем лечь спать. Подолбившись и не получив ответа, я налегла на дверь посильнее, без особого труда сорвав крючок. Не привыкать. У членов нашей семейки есть гнусная манера засыпать в ванной, как мы до сих пор не утонули по очереди - непонятно, но самое противное не это - санузел у нас совмещенный - и вот подпрыгиваешь под дверью, пока там кто-то дрыхнет или уже захлебнулся. Маринка склонилась на раковиной и сплевывала зубную пасту пополам с кровью. Когда я вломилась, она подняла на меня виноватые глаза: - Настечка, у меня живот теперь болит!.. - Надо думать, - возмущено начала я, но тут Маринку вырвало опять кровью и осколками. Вид у неё был бледный. "Прощайте, колготки, а теперь прощай юбка... Прощай, и ничего не говори, и ничего не обещай..." Пытаясь счистить с себя отходы сестриной жизнедеятельности, я пропорола себе ладонь. Осколок застрял. Пока я пробовала вытащить его оставшимися зубами, Марина продолжала ныть: - Настечка, только не надо скорую вызывать, а… Давай как-нибудь сами… - сестрица еле шевелила губами, - ты же знаешь, они для опытов забирают. Вынут позвоночник, карликом будешь… Ещё они могут забрать глаза и продать, а ещё... Со скорой связываться не хотелось. Опыты - не опыты, а толку от них мало. Пока доедут… Если ты к тому времени ещё не сдох, то понятно, что и без них не сдохнешь. Когда Маринка воткнула нож мне вниз живота, плеер я не давала ей послушать, видите ли, тоже скорую вызывали, помнится. Ну приехали, что случилось, спрашивают. Я им со свойственным мне ехидством и искрометным юмором говорю, вот, живот болит, аппендицит, боюсь. Потыкали они мне пальцами в пупок, нет, говорят, вроде не аппендицит. Так что записывайтесь к терапевту, он вам направление даст в гастроцентр. И к гинекологу сходите. И уехали себе. Я и так, на самом деле знала, что не аппендицит: его мне на тот момент уже вырезали. Так что так. Маринка тем временем стала совсем серая, и я принялась вяло прозваниваться в скорую. Повтор, короткие гудки, повтор, короткие гудки, повтор,… За окном поднялся ветер, на облака подал отсвет от промышленного факела над хим.заводом, отчего казалось, что наверху вздыхает и переворачивается прокисшая тыквенная каша. Я посмотрела во двор. Около подъезда стояла девочка лет трех и, задрав голову, смотрела прямо мне в лицо. Стало как-то не по себе: первый час ночи не самое подходящее время для прогулок в одиночестве. Вдруг вдалеке что-то ухнуло, земля как будто вздрогнула, завыли автомобильные сигнализации, взметнулись с деревьев вороны. Замигал свет, заткнулись радио, телек и дрель, только ветер выл в трубах. Провожая птиц взглядом, я напряженно прислушивалась. Когда я посмотрела вниз, девочки уже не было. Я вдруг представила, что сейчас её маленькие ручки одна за другой ухватятся за мой подоконник, она подтянется, влезет на окно, обнимет меня за шею, взглянет пустыми глазами и скажет: "Ну что, хочешь к папе?" От ужаса у меня перехватило дыхание. Нет-нет-нет, это просто соседский ребенок, и она испугалась взрыва и убежала домой, нет, вообще не было никакой девочки, нет. Взрыва? Опять что ли… Я влетела в комнату, захлопнув за собой дверь в кухню и навалившись на неё всем телом. - Але! Але! Вы меня слышите?! Але! Наконец-то дозвонилась, блин, чуть не проворонила … - У моей сестры острые рези в животе! Скорее приезжайте же! Я диктовала адрес, который записывали, судя по скорости, на очень важный бланк и крупными печатными буквами. Маринка лежала на диване бледная и размазывала по лбу холодный пот. Я вытащила из-под неё подушку и стала пристраиваться спать на гладильной доске. Нечаянно сбила пяткой утюг, он упал, вода пролилась, стиральный порошок на ковре вспенился. Подбежала кошка и начала торопливо слизывать его. Свет зажегся, телевизор пришел в себя. - Только что нам сообщили о взрыве ещё одного жилого дома, на этот раз на улице Зеленодольская. По предварительным данным, взрыв произошел по причине утечки газа. Данных о жертвах и какой-либо другой информации к нам пока не поступало. Напоминаем вам, что это уже четвертый подобный случай за последнюю неделю в столице. В первых трех в результате расследования версия о взрыве газа не подтвердилась. Это были терракты. Сейчас рано говорить о чём-то… После второго Китайского кризиса умирающие от лучевой болезни взяли моду взрывать всё подряд, что ещё уцелело на планетке. Особенно доставалось городам, не попавшим под бомбардировки напрямую. Собственно, в других и взрывать-то было нечего. Блин, изо дня в день что-нибудь летит к чертям, и ведь без конца твердят: "Москва зачищена и закрыта на въезд". Тогда какого хрена? Сбивчиво-нервно, как будто запыхавшись, тараторил телевизор. Он говорил-говорил-говорил, словно заталкивая в мозги вату, спрашивал и сам давал ответы, делился только проверенной информацией, обещал сделать всё возможное, принять меры, вызвать спасателей, наказать виновных, не допустить повторения случившегося, между делом прелагая попробовать новую зубную пасту и посетить прекрасный магазин в Сокольниках. Советовал брать с собой зонт всю следующую неделю и напоминал о том, что надо позвонить родителям, сопереживал и обещал ещё вернуться к этой теме в следующем выпуске. Я присела на корточки и поцеловала его в теплый темный бок. Спокойной ночи, родной. Хоть с кем-то в этом мире ещё можно нормально поговорить. спасибо за вдохновение medula oblongata